Андрей Ковалев Сегодня не наступит никогда. (Проект виртуальной революции)

Очень хочется устроить хоть какую-нибудь революцию. Пересаживаться из пломбированного вагона на шхуну "Грандма". Скрипеть кожанкой и пить матэ; беседовать с крестьянами в горах и выкрикивать зажигательные речи перед бородатыми казаками. Но сначала надо заняться кабинетной работой - точно определить источники и движущие силы будущей революции, досконально осознать могут ли все еще верхи и хотят ли низы. И после долгого периода конспиративных квартир, накладных бород, чемоданов с двойным дном и беготни по переходным дворам выйти в народ. Затем останется только занять банки, телеграф и почту - первый шаг к Мировой Революции сделан. Но беда в том, что много раз уже пробовали - но ничего, кроме отрыжки, не осталось ни от велеречивого Льва Давидовича Троцкого, ни от немногословного Че. Скучно и тоскливо стало под конец века. Лучше всего, конечно, устроить Мировую Революцию в Интернете, ворваться революционными отрядами на Yahoo, разрушить AOL и Сити-лайн до основания. А затем… 

Но на кого в этом странном мире опираться и с кем бороться? (Если, конечно, хочется.) Настоящий враг теперь неуловим и бестелесен и исчезает, как сон, как утренний туман. Кроме Билла Гейтса, главного демона, проклятого всем цивилизованным человечеством, как-то не видно никого, кто похож на классического буржуина с сигарой. Попутчики по виртуальной революции тоже, по меньшей мере, странные - фрики всякие и девианты. И все талдычат о непрерывных и безысходных изменениях тела и сознания. Новый век, де, наступает. Но на самом деле никакой революции не будет; можно загнать свой бронепоезд на запасный путь и закопать виртуальный пулемет "Максим" подальше на огородах.

И непрерывные истерики по поводу так называемого виртуального пространства проистекают из патологического пристрастия человеческого разума к удивительному и таинственному. "Виртуальное" размещается в том самом месте, где обыкновенно пребывают макабрические порождения детских страхов и древних легенд. Если судить по массовому сознанию, предельно ярко выраженному в голливудских блокбастерах, типа "Газонокосильщика", виртуальное пространство есть лишь инструмент для достижения власти над миром. Овладеть "тем миром" можно лишь мефистотелианским способом - заключив союз с Дьяволом. К счастью, по законам фабрики грез (пока) в виртуальном пространстве Голливуда такие истории имеют счастливый конец. После битвы в виртуальном пространстве добро все же побеждает зло и все остается по старому. И это хорошо, ибо, по словам Поля Верильо, движущиеся картинки и есть самая реальная реальность нашего времени. 

"Быстрый бег к медленному суициду" выглядит в высшей степени ужасно и катастрофически - "We now live in the age of dead information, dead (electronic) space, and dead (cybernetic) rhetoric." Слова эти сказаны Артуром Крокером, паническим теоретиком новых медиа и информационной помойки. Подобно Вергилию, он описал совершенно душераздирающую картину всеобщей демонической организации мира (см. эпилог из А.А. Богданова). Впрочем, человечество всегда боялось всего того, что грозило изменить и преобразовать его природу. От езды на паровозах люди должны были умирать от непременного удушья. Но барабанные перепонки не лопаются, говорят, даже при шестидесяти километрах в час, а один русский космонавт пробыл в состоянии невесомости на станции "Мир" больше года. Каждый раз человечество удивительным образом адаптируется к создаваемому самим собой контексту. Даже разумные машины не пытаются более завоевать власть над миром, оскопить и уничтожить род людской. (В первом "Терминаторе" ужасный Бунт Машин происходит, кажется, в 2015 году, то есть совсем скоро.) Но возникают непрерывно новые напасти и новый new brave world по-прежнему описывается с эротическим придыханием. Точно так же футуристы преклонялись перед Машиной и Пароходом, а в пятидесятые-шестидесятые восторгались железными человеками. Это понятно, вот и Верильо, у которого вообще нет компьютера, говорит, что "все технологии сводятся к одному, все они приводят к Deux ex Machina. В известном смысле, технологии уничтожили трансцендентального Бога с целью изобрести Бога-машину". 

Кстати, что означает слово виртуальный? Словари дают самые противоречивые сведения, хотя все понимают, что имеется в виду нечто такое, что не есть реальность. Что-то вроде ангелов, копошащихся на кончике иглы, суккубов и инкубов. Хотя ясно, что "виртуальный журнал" - просто журнал, существующий лишь в электронной форме. Мир, как говорят, есть чистый спектакль, поэтому все виртуальное в массовом сознании выглядит как бесконечная череда параноидально переливающихся кислотных разводов и спутанных трубчатых потрохов. Следует сказать, что и представления о виртуальном у так называемых медиа-художников также мало чем отличаются от голливудских. Классическая невротическая абстракция, давно изжитая в домедиальных формах, всецело торжествует в тех областях, которые связываются с новыми технологиями. Виртуальное - путь онейрического эскапизма, побег из реального. Проще говоря, пока одни трудятся над новым затвором к винчестеру или умножают квадриллионы на декалитры, другие - неутомимо прожигают жизнь, шляются по пивным или нюхают кокаин. Но при этом адреналин и тестостерон, как и во времена древнего Онана, расходуются впустую, энергия заливает киборды и пачкает мониторы. Вместо того чтобы тискать подружек по подъездам или гонять на разваливающихся мопедах, виртуальный народец сидит, в оцепенении охватив мышь, или бесконечно трахает себе мозги в чатах. Впрочем, и тут нет ничего нового, телефонная болтовня уже давно заменила телесное общение, заполненное ужимками, игрой глазами, запахами и жестами. 

Виртуальные двойники, которые вместо тебя строят города, изничтожают различных гадов, изображают страшных Казанов, порождают беспредельную паранойю безответственности. (Собственно говоря, дозволено все, только в реальной жизни следует приготовиться к тому, что тебя спустят с лестницы или, как минимум, плюнут в лицо.) Но виртуальный доктор Хайд всегда может откреститься от телесного м-ра Джекила. Надо только вовремя засейвиться и начать все сначала. Собственно, вот эти мусорные тела и загромождают виртуальное пространство, хотя было бы слишком наивно снижать проблему data trash до того неисчислимого мусора, который переливается по Интернету. На этой великой свалке нет ничего, кроме оберток, огрызков, пустых пакетов, рваных носков, зассанных подгузников и окровавленных тампаксов. Новые технологии не создают ничего нового, кроме увеличения скорости коммуникации - просто не подлежащий утилизации мусор, чужие дневники, забытый кем-то спам сыплется в мое сознание со все увеличивающейся скоростью. Партикулярный человек производит массу информационного мусора, есть масса людей, которые с большим удовольствием расскажут о себе, своих кошках, почтовых марках и несовершеннолетних детях. Вокруг информационного суперхайвея дымятся и воняют мусорные кучи из помятых карнавальных масок, скрытых комплексов, ампутированных обществом потребления желаний. Там гниют и разлагаются листовки фашистских партий, подавленные мечты некрофилов, филателистов, сатанистов и велосипедистов. Только на помойке и возможна столь восхитительная, полная и окончательная демократия (вернее, дерьмократия). Но главное оправдание Интернета - в его великой Порнографии, новой куртуазной лирике, возвышающейся над ужасом затуманенных глаз и вспотевших ладоней. Любовь понимают только девушки по вызову (call-girls), реальность осознают только подсевшие на игрушках виртуальные наркоманы. Приватное, частное, индивидуальное сохранилось только на помойке, среди прочитанных газет, использованных презервативов и пакетов из-под фастфуда. 

Что такое трэш, неплохо объяснил Миша Вербицкий в статье "Против культуры" в альманахе ("Трэш-культура"). Правда, у него трэшем оказывается все - феминизм, контркультура, общество потребления, спам и так далее. Понятно благородное желание выбросить все плохое и раздражающее на помойку, есть свой романтизм и в конспирологических страстях и поисках источника Мирового зла. Однако Вербицкий совершенно верно отмечает, что понятие трэш имеет человеческое измерение, имеет коннотации с white trash, белыми отбросами, люмпенами городских окраин. Так что data trash - это не только информационный мусор, но и мусор человеческий, всяческая шваль и погань, которую носит по просторам виртуального пространства. Есть еще, конечно, и виртуальный класс, о котором с такой патетикой говорит Артур Крокер в Data Trash, но он как-то не очень выявляет стоящую перед нами дилемму - или прибиться к новому дигитальному классу или оказаться среди толпищ виртуальных маньяков, "лимиты" и "гопоты". Кроме правящего класса, есть еще и люмпены виртуального мира, люди, ставшие цифровым мусором. Рассуждения Крокера обыкновенно понимают так, что следует, как можно скорее вскочить в мчащийся поезд, чтобы не остаться на обочине информационного суперхайвея. Но стать партией Власти, как известно, не так просто. Кое от чего придется отказаться: "The information highway is the antithesis of the Net, in much the same way as the virtual class must destroy the public dimension of the Internet for its own survival."

Если, по Марксу, класс определяется по отношению к собственности, то где среди виртуального народа эксплуататоры и эксплуатируемые, господа и крепостные? Хотя, конечно, мы видим и вольных охотников, городских сумасшедших, клерков, магнатов, праздных гуляк и городских партизан. Очень похоже на описание большого города, хотя в видимой части виртуального мира оказываются только люмпены. Но по Уолл-стриту не бродят толпами банкиры, на Бродвее не тусуются суперзвезды. Мы слышим только рассказы о них, зрим их виртуальные тела. Настоящий виртуальный класс перед своими мониторами вертит непредставимыми суммами, генерирует "гуманитарные войны" и финансовые кризисы. Неуловимость и бестелесность нового правящего класса, неотвратимость "нового порядка" (new order) и внушают такой ужас и конспирологическую манию. И тут следует успокоиться и вспомнить, что ничто не ново под луной. Конечно, новая раса невидимых правителей мира вызывает страх и трепет, виртуальный класс (virtual class) - что-то вроде новых ведунов, размножающихся партеногенезом. Но то же самое происходило в славные времена футуризма, когда все преклонялись перед летчиками. 

Но коль скоро есть класс, то должна быть и классовая война, восстание люмпенизированных масс. Неким переломным моментом стала весна 1999 года, когда оказалось, что лишь в виртуальной форме возможно проявление протеста "гуманитарными бомбардировками" Югославии. Лишь виртуальные плебеи и умники демонстрировали протест против виртуальных солдат и цифровых стратегов. Именно они неожиданно осознали, что виртуальность и медиальность новой войны только в том, что солдаты и полководцы не несут ответственности своим телом. Забавно, что это оказались те самые люди, которые с таким облегчением осмеяли личное мужество, отсутствие страха перед смертью, этот древнейший залог благородства, настаивая до весны 1999 года на том, что виртуальная война - как бы и не война вообще. То есть чистый симулякр. Например, такое силлогизм, ставший общим местом - как в свое время утверждал Орвелл, "война есть мир". Here is a perfect example of two opposites imploding into each other. In Baudrillard's vision, there is no risk of a real war, because we are in an age of simulation and controls. War only exists in media simulations, and any actual fighting is nothing but a simulacrum." Эти ребята сами потом и впали в истерику, только у безумного умника Славоя Жижека нашелся достойный ответ. Но его можно понять, невидимые аэропланы пролетали над его собственной головой и домом Словении. 

В оправдание Крокера и прочих "голубей" виртуального мира можно сказать, что истинная Власть молчалива, как утверждал в свое время Ролан Барт. (Аналитик, или "мифолог", по Барту, напротив, подрывным образом эксплицирут сокрытое.) Буржуазия не особенно любит называться буржуазией. Виртуальный класс, то есть Новый Правящий Класс, тоже вовсе не испытывает желания называться классом. Языки власти и могущества всегда анонимны, как "Правда" или "New York Times". Именно "чистая информация" и есть, по сути, чистейшая идеологема, а не теоретические сочинения защитников сложившегося порядка вещей. Когда-нибудь напишут удивительную литературную историю "Коммерсанта", места, где был сформулирован язык целого класса, сначала чисто виртуального, потом у нас на глазах обретшего телесность и материальность. Несколько наивно манифестируя новые языки Власти, идеологи газеты "Коммерсант" успешно вытравили из нелепого, но индивидуального политического языка времен перестройки так называемое личное мнение, захлебывающихся в собственном тексте; проповедников и глашатаев заменили фельетонисты и аналитики. История, как всегда, заключена только в Тексте. Но вся проблема в том, что этот Текст постоянно выбрасывается на помойку, не то что забывается, но превращается в белый шум, в нечто, лишенное смысла.

Пророк и глашатай отвечает за свои слова лично, а "информационный поток" есть чистый промысел Абсолютного Разума. Пути Абсолюта абсолютно неисповедимы, поэтому нет ничего удивительного в том, что сначала простых чеченских разбойников представляют как рыцарей в белом, всего лишь защищающих свои национальный уклад и независимость, потом те же самые люди на тех же самых страницах становятся воплощениями Абсолютного зла. Нет истории мнений, она даже не переписывается ежедневно, как в орвелловском министерстве Правды, просто выбрасывается на помойку. Никто не скажет - я был не прав, или - посмотрите, я всегда так и говорил. Божественная имперсональная сущность информационных машин не позволяет им вспоминать о слове, сказанном вчера или позавчера. Заметим, что большинство газет информационных агентств поступает довольно странным на первый взгляд образом - выставляют в сеть актуальные номера, требуют денег за пользование архивами. Информационный суперхайвей не может иметь Прошлого или Будущего, и проблемы 1984 года кажутся просто смешными. 

Именно поэтому и есть смысл последовать совету, высказанному умным человеком - "Адепт ты или любитель" ("Adapt or you're toast"). Только адаптировавшись, можно осознанно стать мусором и проникнуть Штирлицем в новый класс. Это гораздо лучше, чем воображать себя киборгом с умными глазами (smart eye). Так, конечно, гораздо веселее и перспективнее, но действительность, к несчастью, всегда оказывается чертовски скучной и ординарной.